Не могу и сосчитать, сколько раз мне доводилось слышать об этих несчастных «трехстах годах демократии». Полбеды, когда о них голосят либералы. Но о них упоминают публично наши государственные деятели, о них пишут, как мы видим, умные люди. Механизм прост — спеша выстроить оригинальную конструкцию, человек использует походя готовый смысловой блок, на котором сам же не задерживает внимания. А иной раз стоило бы задержать.

Давно уже мечтаю, давно прошу, либералов, конечно, в первую очередь, покажите мне, Христа Бога ради, эти самые страны с «трехсотлетней демократической историей», ну хоть одну! Быть может это Франция? Не триста, двести с небольшим лет назад в ней правил бал лютый революционный террор. Все девятнадцатое столетие страну трясет от переворотов и волнений — смутно себе представляю, как можно наслаждаться демократическими благами в условиях, например, Парижской коммуны. Это уже год 1870. Перед этим нельзя не признать несколько своеобразными демократические установки Наполеона III. К середине прошлого века за функционирование демократических институтов во Франции отвечают, надо думать, немецкие оккупанты.

С немцев и спрос, стало быть, это у нас Германия? Извините, которая? Триста лет назад их было несколько. Хотя не могу не согласиться с тем, что Гитлер пришел к власти вполне демократическим путем.

Кто тогда, Америка? Триста лет назад этого светоча демократии не было на карте мира.

Англия, ну, конечно же, Англия! И спорить не о чем. Даже у меня сразу встают перед глазами идиллические картинки демократического быта. Вот шагает морским бережком долговязый сельский парень Джон — пук незабудок в руке, щегольской платок на шее. Насвистывает, грызет соломинку, спешит на свиданье к своей суженой Молли — у перелаза за старой мельницей. Увы, Молли не суждено дождаться своего красавца! На Джона выскочили из кустов дрока шестеро — как ни горазд он кулаками махать, а в одиночку не сладил. Повалили, связали, поволокли. Кто это? Грабители?! Разбойники?! Ничуть не бывало. Королевские вербовщики. Выйди Джон из дому часом раньше, лоб забрили бы другому, ему просто не повезло! Завтра Джон станет матросом. Свадьба отменяется.

Старики Питер и Джейн сидят в своей лачуге. Они не жалуются: пусть их очагу не достается в день больше пригоршни угольного сора, пусть на обед — корка сыра на корке хлеба, но ведь как хорошо коротать вместе последние годы! Они так любят друг дружку… Но дверь вдруг распахивается — без стука, настежь. На пороге стоит приходской чиновник — бидл. Совет прихода постановил отправить супругов в работный дом — понятное дело, что Питера — в мужской, а Джейн — в женский. Семейные узы отменяются. Да знают ли нынешние англичане, что отнюдь не сами их предки решали сто пятьдесят лет назад, сидеть ли им у своего убогого очага? Приход говорил — ладно уж, пусть живут, или — сколько можно, эти бедняки весь пейзаж испортили, в работный дом и вся недолга! Впрочем, общее решение прихода — разве это не демократичный способ разрешения проблемы?

Вот это-то мне и возразят. Нечего путать права человека — желание Джона быть фермером, а не матросом, желание Питера и Джейн доживать век вместе — с демократическими институтами власти. Формы британского парламентаризма сложились еще в конце XII столетия, когда там битва при Ившеме состоялась, в 1261, что ли? Во Франции с этим было похуже, однако Генеральные штаты существовали даже в эпоху абсолютизма.

Прекрасно, значит, речь идет о демократических институтах вне контекста осуществления прав человека? Допускаю. Только как же тогда наша крестьянская община, мир, как же тогда наши городские думы с выборными городскими головами? Весьма демократический институт и сложился как раз лет триста назад.

Не существует в реальной истории противопоставления — Россия под деспотическим гнетом и демократический Запад с трехсотлетней историей, ни по какому не существует. Либо ее не было вообще — ни у кого, демократической этой истории, либо у нас она не хуже, чем у всех. Лет пятьдесят назад, очухавшись после потрясений Второй мировой, после всех великих депрессий и других прелестей XX века, Запад начал созидать в самом деле довольно лучезарное, довольно стерильное общество с правами человека на первом месте. Мы в это время - да, под коммунистами сидели, что есть, то есть. Но не сразу строилось это комфортное демократическое общество, ох, не сразу. Лет сорок назад Кинг только мечтал с трибун о десегрегации. Лет тридцать назад существовала дискриминация по половому признаку: женщин неохотно брали в руководители, им предлагали меньшие оклады, чем мужчинам. (Кстати, о женщинах: кто помнит, в какой демократической стране и когда им разрешили голосовать?) Но сейчас это общество есть — вполне готовое вешать нам лапшу на уши в своем трехсотлетнем возрасте. А зачем мы сами эти уши так развесили?

Сколько еще мифов мы раздуваем и поддерживаем сами, не вникая в суть? Ведь это тоже — технология. Закомплексованным человеком легче манипулировать, закомплексованной страной — тоже.

Елена Чудинова
http://www.km.ru/magazin....4DD20A}