Quote (Фауфабаоф)

Мы еще не так далеко ушли от ритуалов все вместе и каждый в отдельности, чтобы качественный скачок был различим.

Флаги, значки, гимны... прочая "постиндустиальная" деньгократия - почти неисчисляемо :0)
Позже я скину занимательные сведения (свежее из работ) о наличии оснований хотя бы пофантазировать... нейросоц ли, иная ли ступень соц.взаимосвязей. Помнится: и для фантастов самый тяжелый жанр - утопия.
Пока один вопрос: насколько воспринимается "обязательное условие" неросовцев (и др.) о некоем единстве мировоззрения?

Чем на мой взгляд страдает современное образование - очень жёстко фиксирует коридоры реальности и при столкновении с оной (Реальностью) сложно корректировать Картину мира. Жёсткость мешает, можно только ломать, а это чревато нервным срывом...

Ради Бога, да прочитайте наконец-то Квантовую психологию Уилсона! (это всем участвующим в споре).

Ну невозможно при такой жёсткой конструкции мышления обсуждать новые гипотезы не лежащие в русле академических представлений... Ведь даже у Фоменко можно увидеть массу полезного и верного, если не падать в истерике от одного его имени.

Я ж говорю - проблемы у "нейросоца" я вижу не в том, что она необоснована. а в том, что ее пытаются обосновать никуда не годными способами.

Selena, не принимаю пожеланий видеть картину целиком. Если мерить такой - высокой - мерой, то неверность в картине каждого элемента служит доказательством того, что неверно "смоделирован" (представлен, угадан) сам высший фрактал. Тут уж не до таких желаний. Тут бы котлету (махонькую такую) от большой и прожорливой мухи уберечь. "Суть котлеты" я называл раньше.

Ротвейль. Про мировоззрение. если они пользуются этим словом имея в виду нынешние мировоззрения. Такие как они есть, такие какими мы их привыкли различать. Тогда, на мой взгляд, они не правы. Эти мировоззрения слишком узки для универсальной системы управления

Или что глаз "кривой".

В Интернете любым поисковиком...

Представления меняются по двум причинам. Первая — наблюдения. И тут нас поджидает еще одна ловушка. Ошибкой будет считать, что мы наблюдаем то, что «существует». МЫ НАБЛЮДАЕМ ТО, ЧТО НАМ ПОЗВОЛЯЕТ НАБЛЮДАТЬ СИСТЕМА ПРЕДСТАВЛЕНИЙ. Почему полинезийцы с любопытством рассматривали лодки Кука, но не увидели его огромный корабль. Потому что кораблей не бывает. У полинезийцев не было представлений о таких огромных лодках. Почему Аристотель не увидел горизонтальной составляющей качания маятника? Потому что в тогдашних представлениях существовало только одно движение — движение вниз к «естественному месту».

Вся система образования с первых своих шагов построена на одном принципе. Нам объясняют «правильную» систему представлений, а затем учат находить эту модель во всех окружающих «явлениях». В результате мы просто не умеем видеть другие модели.

Сотни раз европейские химики наблюдали процесс горения. Сотни раз читали они трактаты арабских алхимиков о том, что при сгорании вес вещества может увеличиваться. Но была четкая модель — вес при горении уменьшается. Свеча горит — вес уменьшается. Лучина горит — вес уменьшается. А если в каком-то отдельном случае вес и увеличивается, то...

Вспомним еще одну составляющую системы тогдашних представлений. Взвешивание вообще не относится к научным методам познания. Поскольку есть невесомые «флюиды». И при соединении с ними вещества могут менять вес в любую сторону. В конце концов, при химических взаимодействиях может же как угодно меняться цвет и объем. Почему вес — исключение?

Так что, если даже вес и увеличился, то это легко объясняется пористостью тел, которые втянули в себя воздух, или односторонней проницаемостью сосуда, в котором проводится опыт, или еще десятком способов. Эти объяснения выдвигали по-настоящему великие ученые — Шееле, Пристли и другие. То есть химики видели пористость, флюиды, но НЕ ВИДЕЛИ закономерного увеличения веса.

Лавуазье не был воспитан в «флюидной» парадигме. У него была нарушена система «правильных» представлений. Вес для Лавуазье был ИЗНАЧАЛЬНО научным параметром. Что и позволило ему выстроить другую модель горения.

Правильна ли эта новая модель? А что значит «правильна»? Нас научили видеть горение в рамках этой модели. Только и всего. И мы НЕ УВИДИМ другое горение.

Когда же мы встречаемся с чем-то, что не укладывается в «правильную» модель, мы выстраиваем ПРОТИВОРЕЧИЕ. Вес увеличиваться не должен, поскольку при горении выделяется флогистон, но он увеличился. Именно это противоречие мы и решаем. Но как? В сторону настоящего развития модели? Вовсе нет. Мы решаем противоречие в сторону спасения «правильной» модели. Вводим пористость — и все в порядке. Модель остается правильной.

Вторая причина изменения моделей — нестыковка разных моделей одного явления. И тут вообще речь о природе не идет. Не стыковались уравнения движения тел в разных системах отсчета — и пришлось математику Пуанкаре их согласовывать, решать возникшее противоречие. Он и решил его «на бумаге», не оглядываясь на природу. Сейчас идея Пуанкаре об относительности размеров, массы и времени рассматривается как составная часть теорий Эйнштейна. И считается «правильной». Но при чем тут «природа»? Какие «наблюдения» подвигли Пуанкаре на создание новой модели?

Не будем углублять эту модель. Если интересно — почитайте Имре Лакатоса. Сравните его модель развития представлений с моделью Томаса Куна. А мы пойдем дальше. Нас ждет второй уровень понимания данного вопроса.

К 18 веку накопился огромный материал о животных и растениях. В этом материале НЕ БЫЛО НИКАКИХ СЕРЬЕЗНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ. И все же ряд биологов, среди которых объемом работы и красотой построений выделяется Карл Линней, начали строить совершенно новую биологическую модель — классификацию. Та же история повторилась в 19 веке с химией.

Не стыкуется эта модель с нашими предыдущими рассуждениями. Новые модели строятся без всяких противоречий. Просто строятся — и все. Нельзя же, в самом деле, назвать научным противоречием затруднения Менделеева при изложении химии студентам. Плохой педагог был, раз не мог связно изложить. "

Но вот новая модель становится «правильной» повсеместно. Теперь в учебных заведениях учат видеть во всем окружающем именно ее. И снова возникает море противоречий, которые нужно решать для спасения базовой модели. Т. Кун назвал этот этап «нормальной наукой» (в отличие от «революционной науки» — смены базовой модели). Лакатос отметил, что качество этих «спасений» становится все более и более сомнительным. Большинство из них имеют «лингвистический» характер, то есть опираются на игры слов и на «подразумеваемые» позиции базовой модели.

Например, медики большинство болезней сегодня объясняют стрессами. И мы совершенно спокойно принимаем это объяснение. Хотя ни один из медиков не в состоянии объяснить нам механизм, каким образом стресс вызывает эти болезни. Более того, такое объяснение не согласуется с теорией стрессов Г. Селье. Просто «подразумевается», что стресс — это что-то плохое. А значит, может вызвать болезни. "

1. Нет абсолютной функции. А потому нет и критерия деления систем на «целевые» и «нецелевые». Человек является не определяющим параметром развития систем, а одним из ресурсных «материалов».

2. Понятие «природа» является не более, чем одной из наших моделей. Поэтому нет критерия для деления систем на «природные» и «искусственные». Системные свойства моделей развиваются в обоих случаях одинаково, а «материальные» в обоих случаях по-разному.

3. Наши наблюдения не являются объективными, а зависят от той модели, в рамках которой мы ведем эти наблюдения. Поэтому нельзя считать наблюдения основой для построения научных систем (моделей).

4. Модели любого ранга сменяются, поэтому не существует критерия «правильности» модели. «Правильной» можно считать разве что модель, которая имеет перспективы развития, позволяет создавать «исследовательскую программу» (И. Лакатос) С исчерпанием исследовательской программы модель становится «неправильной».

5. Объяснения, которые дает еще неразвитая новая модель, с позиций модели старой кажутся необоснованными и некрасивыми. Они действительно ПЛОХО объясняют объект. Зато имеют перспективу развития. Старые модели красивы, но объяснения у них на «лингвистическом» уровне, и нет перспектив развития самой модели. Развитие старых моделей почти всегда заканчивалось созданием «универсальной» схемы.

6. Существуют и в строго определенном порядке сменяют друг друга разные виды моделей. Аналогии сменяются классификациями, классификации — периодизациями, те, в свою очередь, — эволюциями. И это не последний этап. Объяснять развитие научных представлений только эволюционными моделями — значит просто не понимать сущность эволюции.

7. Для смены моделей в рамках вида характерно развитие через возникновение и преодоление противоречий. Для смены самих видов такой аналогии пока не обнаруживается.

8. Для поиска аналогий есть смысл сравнивать только модели одного вида. Классификации с классификациями, эволюции с эволюциями.

9. Любая эволюция может происходить как минимум на двух рангах — в онтогенезе и в филогенезе. Есть принципиальные различия между этими рангами, как в отношении закономерностей развития, так и по времени. Нужно четко различать, на каком именно ранге мы ищем закономерности.

10. И наконец. «Лингвистический» уровень объяснений базируется на рассуждениях в рамках старых моделей, одиночных или вымышленных примерах (притчах), он легко претендует на всеобъемлемость. Он дает неплохие объяснения post factum. Прогнозы его банальны и потому ценность их близка к нулю. Получать перспективные новые модели можно ТОЛЬКО И ЕДИНСТВЕННО базируясь на широком материале, на множестве примеров. Выйти за пределы своей надмодели можно только если сознательно искать недостатки модели, а не ее достоинства, искать примеры, опровергающие модель, а не подтверждающие ее.