Однажды Шморген прочитал в одной книге што "деньги делают деньги". Пошарил по карманам положыл две десятки перед собой на столе и зырит.
Минут десять зырил... Ничо не происходит.

- Наверно эти купюры не мальчик и девочка, а два мальчика или две девочки - смекнул Шморген. - поэтому у них ничево и не получаетца!

Как-то Андрей, Коэр и Ротвейль сидят и потягивают настойку солодовую на Новокузнецкой. Пива в достатке, потому решают, какого министра или олигарха пригласить за столик. С кем было бы приятно беседу ни о чем поговорить. Коэр:
- А если сюда…
Минский машет руками, чисто мельница:
- И так выглядит, будто живет в рюмочной и кружечной вместе взятыми…
Долго выбирали. Потом решили, что и так здорово сидят. И, правда, зачем разбавлять компанию неприятными типами?!

Зашел Шморген в церковь. А там никого. Глядь, на пудовом подсвечнике ряса. Возьми да примерь. Тут и заглядывает олигарх. Падает в ноги, ботинок Шморгена целует:
- Каюсь, батюшка! Отпускай грехи, совсем живот замучил!!!
Шморген сконфузился, но сердечного участия не проявил:
- Бог отпустит.
- Нет, ты отпусти. Озолочу.
- А ты, засра… сын мой, после отпущения снова за старое?
Олигарх впал в сильное изумление. Отер губы, набычился: "Так себя попы не ведут" - и пошел в погреб, где настоящий поп церковное вино дегустировал. Ну, какой из Шморгена пастырь?

Однажды Ротвейль решил испытать на прочность убеждения прораба перестройки и знатного реформатора.
Подкараулил его возле подъезда поздно вечером и давай кошмарить.
- Фамилия!!! В глаза мне смотреть! Как твоя фамилия?!!!
- Голиков... Егор... - испугалсе реформатор и сделался больным медвежьей болезнью живота.

Так случилось еще одно звено в цепи покушений кровавой гебни на честь и совесть рузского либерализма.

Изобрел Шморген машину исполнения желания. Это такая пустая комната с полинялым паркетом. По центру из пола на проводе лампочка, болтается как воздушный шарик. Све-етит.
Пришла Лизка с олигархом чудо глядеть. Интерьер сразу не понравился. Они же культурные люди. Но делать нечего. Олигарх и проверяет качество исполнения:
- Хочу, – говорит, - пачку зеленых немедленно.
Хлопает себя по карманам, озирается. Вдруг завалилась куда? А Лизка восхищается его предприимчивостью. Так и продолжают: закажут кучу зелени и десять минут поисками занимаются. Надоело, плюнули, ушли.
Шморген залез под майку, почесал живот. Поглядел на нацарапанное поверх побелки слово «Ёжык». Дети как дети, собака гулямши, в доме тепло – чего больше надо? «Жыть па-чиловечиски!» - подумал он. А лампочка в той комнате до сих пор светит. Желание исполняет.

Решил Шморген поваляться на диване после трудового дня. Плюхнулся и вновь обратил внимание на крюк-вешалку. Та то ввинчена ржавыми саморезами в грудь. Так потянул, сяк покачал – не больно. Попробовал по-другому и… почувствовал! «Оказцо надо уметь надавить - смекает Шморг. – Да откуда же и зачем она?» Исключительная загадка.

Хм, за десять минут и кролики бы не успели обнюхаться.

Олигарх решил, что обманули его с машиной исполнения желания. Объявил грант, чтоб другие лучше той придумали: многокомнатная, многоэтажная и с домашним кинотеатром. Но чтоб зеленые, как из пулемета, из чужих карманов доставала. Лизка, как водится, восхитилась его жаждой развивать науку.
Собрали многокомнатную со всеми удобствами. Но и эта по чужим карманам не шарит. Олигарх разъезжал по Шамбаляндиям и слушал уроки позитивной психологии. Поэтому рассмеялся и рукой махнул: «Сам умею!» До чего положительный человечище! Так и заряжает, так и заряжает!!!

Однажды Шморген нарисовал картину. Под названьем Чорный кавадрат.
Некоторые захлебнулись от восторга. А в основном назвали его мудаком, потому что оказываетца этих кавадратов уже до него наделали как грязи...

Кроме того посмотрев на свое произведенье по-внимательней, Шморген тоже понял что и сам он мудак, и картина его мудацкая.
Как собственно и первоисточник художника Молевича.
И жысь сразу стала светлой и понятной.
Оказалось, что просто не надо стеснятца своево отношения к искусству.

Пригласил Фау Шморгена на семейный ужин. Даже разрешил с собакой придти. Назавтра Фомича распирает – вот-вот лопнет от любопытства. Пристал, как банный лист: расскажи да расскажи. Шморген отмалчивается. Оно ж понятно. Нечего к медведям шастать зимой. Накроют, и… соси лапу.

Жил был пес… тьфу, то есть Иуда. Ходил следом за Иисусом и поручения его исполнял – работа такая. Называется последователь. Слова всякие повторял за учителем. Народ просвещал. Вырос по службе. Потом прозрел: рыночная экономика самое то. И стал либерастом. Шморген говорит, что дача у него афигеть. Фау восхищается умением красиво жить. А Фомич в адвокаты Иуды прописался.
Врет молва, не повесился ученичок. Просто выбрал сердцем на радость многим серебряники. И боженьку где ни попадя всуе поминает. Верующий!