Как, ЗОколик, не рядись
Под мантрявый кипарис,
Не гляди гурякою –
Станешь раскорякою!

Ниро Вульф возился в оранжерее, когда я поднялся сообщить о необыкновенном происшествии. К нам явились необычные посетители. Не зная, как описать происходящее, я решил сказать просто:
- К вам пришли.
- Скажите, чтоб убирались ко всем чертям! – рявкнул он, что было чистейшим ребячеством, так как было без пяти одиннадцать.
Вы не знаете Вульфа? Это частный детектив. Он толст. Вы неправильно поняли. Он ужасно толст, и уговорить это количество жира покинуть дом ради свежего воздуха или даже денег – безумная затея. Пришлось отрезать:
- Сами и выгоняйте.
- Вы работаете на меня! – не оборачиваясь, бросил гений.
- Но обязанности оперативного следователя, секретаря и бухгалтера в одном лице имеют границы! Платите больше.
Пока мы препирались, стрелки часов щелкнули, напоминая, что пора бы и делом заняться. Я шел следом с той улыбкой, с которой предвкушают редкое зрелище. Вульфа трудно шокировать, потому я готов был расцеловать гостей.
Домосед замер в дверном проеме. Руки, что собирались упереться в бока, неуклюже зависли. Из горла послышался не то сип, не то хрип. Я даже испугался за поспешное решение лобызать посетителей. Мои намерения шли далеко, но не настолько, чтоб насладиться сердечным приступом. Я ж не зверь. Но зрелище располагало.
Посреди кабинета, сверкая коленками, сидели голые русские в шайках, которые используют в банях. Они почти касались друг друга потными плечами и шумно спорили. Наконец у одного из них выскользнуло мыло и, описав величественную дугу, стукнуло в носок ботинка Вульфа, что и вывело хозяина из ступора.
Он принял вид, который очень отдаленно походил на невозмутимость, и прошествовал к кожаному креслу, сделанному по заказу. Как по мановению волшебной палочки возник галантный Фриц, предлагая пиво. Вскинул брови, увидев раздраженный жест, и столь же чудесно исчез.
- Арчи, вызыайте инспектора Кремера – пробурчал мой работодатель.
- Смею заметить, - занимая место за рабочим столом, начал я, - что Кремер из отдела расследования убийств.
- Значит, оно будет, если эти варвары немедленно не уберутся из моего дома вон. Вон! – закричал Ниро Вульф, указывая толстым пальцем на глухую стену.
Полная дезориентация! К тому же они не понимают. Но чтоб не рисковать недельным жалованием я набрал номер участка. Трубку поднял помощник. Они, как два сапога пара, потому я не стал привередничать:
- Стебинс, мой босс подозревает себя в самом жестоком убийстве. Приезжайте как можно скорее.
- Смеешься?
- Если не приедете, то вся слава вновь достанется нам. А вы останетесь с носом.
- Пошел к черту!
Я бросил трубку с победным видом:
- Они приедут.
Если бы между скорыми, пожарными и полицией велись соревнования, то Кремер сегодня поставил бы непобиваемый рекорд – так быстро он явился. Как знаете, инспектор не курит сигар, он их калечит. Вид кабинета с густым паром под потолком и голыми русскими в шайках на дорогом ковре повлиял и на эту привычку. Дорогая коричневая сигара была попросту казнена. Удивительно крепкие зубы.
- Осторожней, не наступите на мыло! – предупредил я, полагая, что Кремер все же пригодится.
- Ык – издал звук инспектор.
- Ничего умного я и не ожидал услышать – съязвил Вульф, благоразумно умалчивая о собственном потрясении.
Отдуваться, как всегда, пришлось мне, объясняя ситуацию. Какой-то бездельник умудрился построить в Нью-Йорке баню. И надо же было случиться совпадению – прямо напротив нашего дома. А где бани, там и русские.
- Эти бедолаги, видимо, спутали адрес и вломились к нам. Моются вот и, наверное, удивляются диковиной обстановке – закончил я длинное выступление предположением.
Но Кремера не легко провести особенно тогда, когда говоришь правду:
- Издеваетесь, да? Не ты ли бормотал, что-то об убийстве? – издевательски покачивая головой и щуря глаза, не верил инспектор. – Либо выкладывайте начистоту, либо мы никуда не уйдем. Я прав, Перли?
На лице Перли Стебинса снова заиграла ухмылка, что указывало на возвращение привычно туповатой готовности следовать инструкциям, как и полагается служителям закона. Привычное выражение лиц вернуло Вульфу уверенности:
- Знать бы, о чем они говорят.
Я не успел пожать плечами, потому что голос подал обыкновенно молчаливый помощник Кремера, чем ввел бы нас в очередной шок, если бы не обстановка:
- Пустое.
Босс задвигался, проявляя интерес к Стебинсу:
- Вы полагаете?
Инспектор вставил в зубы новую сигару, кивнул, мол, продолжай. И Перли залился соловьем:
- Вон тот лысенький, который водрузил шайку на стул, чтоб казаться выше, выдает себя за живое воплощение совести. Зовут его Зо. Вон тот, весом с Ниро…
- Черта с два! Могли бы заметить. Я легче, - гений замялся, делая вычисления и, конечно же, сильно преувеличил в свою пользу, - фунта на полтора.
Кремер нетерпеливо махнул:
- Ай. Продолжайте, Стебинс.
- Так вот, полного джентльмена зовут Ко Эр.
- Немного напоминает что-то латиноамериканское, не так ли? – подбодрил переводчика Вульф.
- Есть что-то – согласился Кремер. – И?
- Самый волосатый Ротвейль. К полной даме обращаются, как к Селене. Она недовольна тем, что до нашего прихода мужчины мерились членами.
Вульф поперхнулся пивом:
- Ложь! В противном случае вы бы меня задержали, как убийцу, едва войдя в комнату. Я бы не потерпел подобного в кабинете! Меня снова начинают одолевать аспидские намерения.
- Нет-нет, продолжай-ка, Стебинс. Становится все интересней и интересней – расплылся в улыбке инспектор.
- Так вот. Мужчины мерялись членами и… и… стравливали своих петухов, как утверждает дама. В каком смысле – не понимаю. Еще она утверждает, что у Зо лупа. И что он холодный, мокрый, как кусок льда.
- Брешет – уверенно протянул Кремер, вынув сигару. – Я, например, не вижу у Зо лупы. Мокрый – да. Но уж я то знаю. Холодные так личиков не морщат и не выкрикивают ругательства. Он ведь сейчас ругается, да?
- И дураку ясно – встрял Вульф. - Чем недовольно это… как вы сказали?.. живое воплощение совести.
- Ко Эр и Ротвейль выражают неприятие заверениям, что в шайке на стуле оно содержится, за что названы мошенниками, хитрецами и говорящими исподтишка. Эй, глядите на лысенького, тянется ущипнуть Ко Эра за ягодицу!
- Тьфу! Арчи, покинем это надругательство над интеллектом! Ведь весна на улице, да? Весна? А погода? Плащ понадобится? Фриц обо всем позаботится.
Когда мы покидали дом, ставший на время приютом для умалишенных, в чем не возникало сомнений даже у полицейских бульдогов, светило солнце. Фриц принес в кабинет вазу с цветками орхидей. Поставил между шаек и босых ступней так, чтоб видели все моющиеся, приговаривая: «Несчастные». А меня мучил вопрос…
- Арчи!
Все босс зовет. Побегу, чтоб не рисковать недельным жалованьем.
- Чего вы ухмыляетесь, - прикрывая ладонью глаза от яркого света, ворчал гений сыска. – Бабуин!

"Я просто отвечаю другим болтунам" – незаметно для глаза бьет пяткой в грудь Коэр. "Великий и могучий ЗОдрюшенька просто отражает, а не генерирует ругань" - пышно выдыхает Селена.
Ротвейль же истово верует заверениям. Никак не угомонится. Теперь даже солнце просто ухает за горизонт на радость темноте. Все просто! А то орбиты-шморбиты планетарных систем с гравитационными взаимосвязями. А как иначе?! Сегодня без веры никуда. Особенно на первое апреля.

- Я не спорю, - стараясь выглядеть безмятежной, ворковала Селена, - но вы видите только блестящую верхушку. Поверхностные какие-то.
- Какая вы умная! – елеем стелился голосок с галерки.
- И еще. Я не просто не спорю, а… а… а у вас бревно в глазу, бедные, выньте. Не о том спорите. Вот! Потому что счастье – это спорить о другом!
- Ах! – вновь с галерки плеснуло восхищением.
- Да, я давно ни с кем не спорю – зачем-то повторила Селена, пытаясь принять позу, соответствующую обладательницам краешков истин. И выкрикнула в порыве страстной справедливости, загораживая обширной грудью дите шаловливое: - Передергивание налицо!
- Как я рад за тебя – сладенько улыбнулся ЗО. – Так здорово, что ты не споришь. А я вот отражу еще разок им. Мошенники! Лгуны! Уф, как же мне это нравится!!!
Я аплодировал стоя. Жаль что в городе так мало ценителей добротного театра абсурда.

А по Эбби Роуд катились машины. И им не было числа...

Все случилось, как вещалось. Шморген достиг зрячести и потому осознал размах собственной беспомощности. Но вот поводыря ручища, другая занята лупой. Ручище берет зрячего и под локоток ведет, потому что нет поводырям счастья без… слепых.

Ощутимо громыхнуло.
Тошнотворный запах окислов азота повеял «озоном» на всех присутствующих. С негромким надсадным гудением, время от времени шипя и разбрасывая искры, в вихре переливающегося от жара воздуха возникла нескладная многометровая фигура. В лице ее плавало, так ни разу не обретя постоянства что-то неуловимо знакомое орлинолвиночеловекобычье, шесть крыльев расцвечивали небо за спиной сполохами света. Огромный даже по меркам такого гиганта меч полыхал особо ярко и, будучи опущен к низу, методично плавил и испарял земную твердь.
Любопытно - подумал К*оэр. - что-то на основе сплавов ниобия, но как удается поддержать форму для защитного силового поля?
Эх – чуть не вырвалось у Ф*омича – опять будут ротозеи, как заполошные бегать. Все потопчут вдрызг.
Именно – удовлетворенно прикидывал Р*отвейль – перцептивные аберрации генерируют флуктуационную диссипативность интенционального континиума. Хитро, ничего не скажешь.
Заварной Орешек пошел здороваться.
С*елена с довольно-таки важным видом стала идти следом, по пути расправляя примятые травинки, и, не то объясняясь, не то советуясь с ними о чем-то.
Тихиро, вздохнула, приподнялась в воздух и по-собачьи поплыла в воздухе примерно в том же направлении.
Фауфабаоф, задумчиво прикусив язык, раскрыл памятный дневник.
Не вмещается? – раздался голос Ш*моргена. И потом еще раз с утверждающей интонацией, но с безмерным удивлением – Не вмещается!
- Можно использовать для высоко производительных буровых установок – убежденно откликнулся К*оер.
- Главное чтоб забор выдержал – почти тут же откликнулся Ф*омич.
- Применение матричного корреляционного анализа должно помочь – предположил Р*отвейль.
Стало совсем тихо. Даже гигант шипел вроде бы меньше, и земная твердь вскипала не почти не бурля.
Фауфабаоф напряг мохнатые уши застыв над так и не начатой строчкой.
Взгляд Ш*моргена сконцентрировался на существах его окружавших. В нем что-то блеснуло. Но тишина не уступила сразу.
– И это тоже – наконец выговорил он.
Фауфабаоф прилежно слизал сползшую с кончика пера кляксу и начал записывать:
«Ощутимо громыхнуло…»

Мораль: мало оказаться в нужном месте в нужное время, тут еще за пером нужно приглядывать уметь.

Позвали Фау с Селеной Ротвейля свежий фильм посмотреть про ландшафты с музыкой Вивальди. Ротвейль глядь – порнуха! Кина про то, как америкосы, размахивая хлопушками для мух, группово анальным сексом занимаются. А Фау на полном серьезе:
- Умели раньше музыку сочинять! И пейзажи, пейзажи…
- О, да! – интеллектуально ворковала Селена.
- Dulls.
На что хозяйка питейного заведения отрезала:
- Вас же, Ротвейль, не спрашивают. Мне удобней мнение про пейзажи и музыку Вивальди.

Обмотанный бинтами, как куколка шелкопряда, Шморген едва заметно пошевелил губами:
- По лености душевной и от недостатка уже времени и сил, - жалобный стон, - надеюсь попытаться найти среди чужих ответов смысл моей жизни. Нахрена… он-на?
Повалялся, повалялся. Подвигал губами, подвигал. Надоело изображать искренность. Вскочил и побежал курить.

Он опрокинул стопку и заглянул через плечо мальчика, что поплевывал на кисточку и тыкал ею в квадратики акварелек, сидя в песочнице. Рисунок на тетрадном листе заставил побагроветь. Шморген вырвал картинку и стал прыгать на бумажном лоскуте. Его красное лицо кричало:
- Пиздец проста. Проста пиздец!
- Почему? – удивился мальчик.
- Потому что ты злобный, - ором, будто доской, колотило лицо, - беспокойный… Закрой рот, рисовака говеный!
- А чего такое пиздец?
- Балеснь! твоя. Понял?! Амнистия, када гранатой по башке стукнутый.
- А, - протянул мальчик, - контузия.
Сказал и достал из-за пазухи новый лист…

Николай заунывно объяснял аудитории про когерентное излучение. Публика отчаянно зевала так, что могла вместить в каждую пасть полуметровый багет притом, что его можно было вставлять поперек. Унылый нос лектора усугублял положение.
Чаяния слушателей давно толпились у дверей с табличкой, на которой ярко и привлекательно жирными буквами красовалось "Выход". Но снизошло озарение, когда в дальнем углу Шморген вжикнул молнией, покидая Лизку:
- Когерентное излучение – это когда каждый фотон слезает с электроних не просто синхронно, но и все с одной ноги!

Все уже знают, что самая святая еда в Индии – скотья моча и навоз. Поэтому для просветления им кормят продвинутых учеников. Но иногда появляются очень тонко жадные люди.
Однажды ко мне пришел человек и попросился в ученики. Едва переступив порог, он громко заявил, стремясь поразить мое воображение:
- Я учусь не у одного великого просветленного. У меня очень много Учителей-Мастеров.
Говорю на это:
- О, с моей стороны было бы грубостью сразу накрыть стол, не поблагодарив за столь продвинутого ученика ваших наставников. Пойдемте вместе выражать благодарность.
Так мы передвигались от одного Мастера к другому. И везде нас обильно кормили священной пищей. Мой новый ученик позеленел лицом еще в первом коровнике, где хозяин не думал скупиться. Когда добрались до третьего стойла, мой ненасытный неофит был похож на изумрудный аэростат.
Здесь я с ним нежно попрощался и сказал, что с радостью жду его завтра, чтоб пройти оставшихся Учителей. Но он не вернулся. И правильно. Сначала научись переваривать угощения одного.