— В общей сложности на конференцию приехали порядка шести тысяч человек, — говорит Дэниэл. — Просто уму непостижимо, сколько народу, оказывается, кормится в этом бизнесе. Каждая брокерская фирма, имеющая в своем составе подразделение по работе с долговыми инструментами, так или иначе связана с низкокачественной ипотекой. И вот мы воочию увидели перед собой, так сказать, «цвет профессии». Правда, «цвет» этот показался нам не слишком привлекательным… На фоне всех этих людей мы выглядели настоящими белыми воронами. Именно в тот момент мы начали понимать, как все запущено… и стали еще большими скептиками, если это вообще было возможно. Вернувшись домой, мы сказали Стиву: «М-да… Ей-богу, посмотрел бы ты на все на это своими глазами…»

Через некоторое время Айсман, Дэниэл и Мозес побывали в Лас-Вегасе, где состоялась еще более пафосная «ипотечная» конференция. К тому времени Айсман уже знал все, что ему было нужно знать, по поводу качества выдаваемых в стране кредитов. Правда, он еще не до конца понимал все нюансы, связанные с работой этой громадной махины, но его уже не покидала уверенность, что Уолл-стрит своими руками вырыла себе могилу. В общем, он был настроен по-боевому и решил задать всем жару.

Такая возможность представилась ему во время выступления главы ипотечной корпорации Option One, которая принадлежала компании H&R Block. Когда докладчик начал рассказывать о корпоративном портфеле высокорисковых кредитов, он заявил, что показатель дефолтов по таким кредитам ожидается на уровне не более 5%. Тут Айсман поднял руку. Мозес и Дэниэл втянули головы в плечи и вжались в свои кресла.

— Та часть конференции, которая посвящена вопросам и ответам, еще не началась, — вспоминает Мозес. — Выступавший еще не закончил свою речь. Тем не менее, он заметил поднятую руку Стива и произнес: «Да? Пожалуйста, я Вас слушаю».

— Простите, Вы назвали цифру в 5%. Вы имеете в виду реальную вероятность или умозрительную, теоретическую возможность? — спросил Айсман.

— Я имею в виду вполне реальную вероятность, — ответил докладчик и продолжил выступление.

Тут Айсман снова поднял руку и замахал ею в воздухе. «О, нет, только не это», — с ужасом подумал Мозес.

— Стив частенько говаривал, — поясняет Дэниэл, — что при общении с такими прожженными дельцами всегда надо исходить из того, что все они бессовестно врут. И всегда будут врать.

И Мозес, и Дэниэл прекрасно знали мнение Стива о тех, кто занимается выдачей низкокачественных кредитов. Правда, они полагали, что в данном случае ему не стоило бы так язвительно это мнение выражать. Так или иначе, Айсман поднял руку вовсе не затем, чтобы задать новый вопрос. Он соединил большой и указательный палец так, что они образовали большой круг. Этот жест был красноречивее любых слов.

— Да? — произнес докладчик, явно раздраженный. — Вы хотите задать еще вопрос?

— Нет, — сказал Айсман. — Это не вопрос. Это — НОЛЬ. Я категорически заявляю, что вероятность 5%-ного уровня дефолта по вашим кредитам равна НУЛЮ. И убытки, связанные с высокорисковыми кредитами, будут несопоставимо выше.

Прежде, чем обескураженный руководитель Option One смог вымолвить хоть слово, у Айсмана зазвонил мобильник. Вместо того, чтобы выключить телефон, Айсман демонстративно извлек его из кармана и приложил к уху, нажав кнопку ответа.

— Прошу прощения, — сказал он через секунду, поднимаясь с места. — Это очень важный звонок, и я должен на него ответить.

С этим словами он просто взял и вышел из зала.

Несколько позже, когда я подсел за столик к Айсману, он сразу же начал горячо объяснять мне, какую роль играют мезонинные CDO. В качестве отступления хочу заметить: первое, что бросается в глаза при общении с Айсманом — это его всегда поджатые губы (когда он молчит). Затем вы обращаете внимание на его коротко стриженные светлые волосы, причем сразу же складывается такое впечатление, что он делал стрижку сам себе, думая при этом о чем-то совсем другом.

— Понимаешь, какая штука, — сказал мне Айсман, — они ведь построили настоящую адскую машину!

Затем он нарисовал на листке бумаги две башни, символизировавшие различные категории долговых обязательств. Первая башня была составлена из первичных низкокачественных кредитов, располагавшихся друг на друге. На ее вершине находились транши AAA, сразу под ними — транши AA, и так далее, все ниже и ниже, вплоть до самых высокорисковых траншей BBB — как раз тех облигаций, по которым Айсман проводил короткие продажи. Но Уолл-стрит использовала эти транши BBB (худшие из худших), чтобы построить еще одну башню из облигаций: из «самых кошмарных» облигаций CDO. А делалось это потому, что рейтинговые агентства, оценивая горы долговых бумаг, обеспеченных весьма сомнительными кредитами, присваивали большинству из них рейтинг AAA. После этого такие облигации без труда можно было продать инвесторам (в частности, пенсионным фондам и страховым компаниям), которые имели право вкладывать средства исключительно в бумаги с высокими рейтингами.

— Черт побери, у меня просто в голове не укладывается, что такое стало возможным. И, по-моему, за последние два года я уже тысячу раз об этом говорил, — с горечью произнес Айсман.

Его сосед по столику в ресторане Лас-Вегаса руководил фондом со стоимостью активов порядка $15 млрд и работал с CDO, обеспеченными ипотечным траншем BBB; как выразился Айсман, «эти бумаги по сравнению с первичными облигациями были полнейшим дерьмом».

Фонд FrontPoint немало времени посвящал разгребанию навозных куч, поэтому Айсман знал, что соответствующий уровень дефолтов на тот момент был уже достаточно высок, чтобы весь портфель активов этого инвестора вылетел в трубу.

— Полагаю, Вы сейчас переживаете не лучшие времена, — сказал Айсман собеседнику.

— Вовсе нет, — спокойно ответил тот. — Я уже все распродал.

Как выяснилось, получив свои комиссионные, он сбывал облигации другим инвесторам. И хотя он считался «экспертом» по CDO, в действительности его ни в малейшей степени не волновало, какова реальная ценность этих самых CDO.

— Таким образом, он вроде бы как «управлял» облигациями CDO, — говорит Айсман, — но фактически-то чем он управлял? Я был поистине шокирован. Выходило, что люди платили свои кровные некоему «специалисту», который проводил операции с принадлежавшими им CDO — как будто этот дебил и вправду делал для клиентов нечто полезное. Ну ты и сволочь, подумал я, да ведь на самом-то деле тебе же глубоко плевать на твоих инвесторов.

Но волна злости, закипавшей в душе Айсмана, начисто разбилась об искрящееся добродушие его собеседника. Тот не только вполне спокойно воспринял пессимизм Айсмана по поводу CDO, но и углядел в этом пессимизме едва ли не повод для дружбы.

— В определенный момент он произнес фразу, которая стала для меня озарением, — говорит Айсман. — В частности, он сказал: «Знаете, а мне очень нравятся ребята вроде вас, которые играют на понижение на моем рынке. Не будь таких как вы, мне просто нечего было бы покупать!»

И вот тут-то Айсман наконец полностью уразумел, где собака зарыта. До сих пор он заключал сделки с Goldman Sachs и Deutsche Bank относительно бумаг с рейтингом BBB, не понимая до конца, почему же эти фирмы так охотно идут на подобные сделки. А теперь он понял все. В стране было не так много сомнительных заемщиков с безнадежными кредитами, чтобы удовлетворить спрос инвесторов на конечный продукт. И такие вот фирмы заключали с Айсманом побочные спекулятивные сделки для искусственного «размножения» бросовых активов.

Здесь-то и крылось различие между дутой финансовой деятельностью и компьютерным футболом: если при игре в компьютерный футбол вы «подпишете контракт» с компьютерным Пейтоном Мэннингом, тем самым в реальности вы не создадите второго Пейтона Мэннинга и никак не повлияете на фактическое положение дел в Национальной футбольной лиге. А вот когда Айсман приобретал кредитный дефолтный своп, он давал Deutsche Bank вполне осязаемую возможность выпустить новую облигацию, полностью идентичную оригиналу, за одним «небольшим» исключением — эта облигация не предполагала наличия реального покупателя жилья или заемщика. Единственными активами, выступавшими обеспечением подобных облигаций, являлись те самые «побочные спекулятивные операции», которые Айсман и другие, вроде него, проводили с компаниями типа Goldman Sachs. По сути дела, Айсман платил фирме Goldman проценты по низкокачественной ипотеке. А в действительности никакой ипотеки в данном случае вообще не существовало.

- Видите ли, им было мало оравы низкокачественных заемщиков, которые набрали кредитов для покупки жилья, не будучи в состоянии реально себе это позволить, — говорит Айсман. — Тогда они начали делать этих заемщиков из воздуха, за счет этого увеличив свои обороты в сотни раз! Вот почему фактические убытки в итоге оказались настолько огромными, многократно превзойдя объемы реального кредитования. И только в тот вечер я осознал, что этим ребятам нужны были мы, чтобы схема продолжала работать. Я был как громом поражен — неужели закон допускает такое?

Продолжение следует.

На закуску по традиции не менее длинная статья, но возможно более толковая:
http://www.inline.ru/krizis.asp