Что до открытости, то нахожу что, действительно, у нее есть свои пределы эффективности. Будь народ совершенномудрым, его нельзя было б обмануть ни в каком раскладе. А если не совершенномудр и слаб, и порочен по-своему, то и открытость не панацея. Однако я берусь утверждать, что эти пределы эффективности еще далеко не достинуты, не использованы еще все возможности сетевых интернет-технологий в плане объединения народных интеллектуальных, информационных и финансовых ресурсов.

Кстати в СМИ гуляет мысль (тривиальная), что высокие цены на нефть позволяли российским властям делать любые ошибки, однако выглядеть (подавать себя) совершенномудрыми. Это чем-то напоминает ситуацию с вышеописанными банковскими "экспертами" - на стадии длительного роста их феерически бестолковое управление даже не бросалось в глаза. Не хочу придавать этой аналогии буквальный параллелизм. Ибо справедливость превыше, всегда нужно взвешивать хорошее и плохое.

А вот одна история в красках, деталях, лицах, именах, паролях, явках (как говорят, ибо не читал - слишком длинно): http://krivers.livejournal.com/

А мнение иметь... пошло :0)

Фау прав - любой прогресс по эффективности рядом не валялся с крупномасштабным воровством, закамуфлированным под легальные схемы. Собственно, развитой либерально-демократический капитализм и есть система глобального камуфляжа.

Наконец, настал момент, когда я не мог больше сдерживаться и позвонил Уитни. Это было в марте, когда судьба Уолл-стрит еще находилась в подвешенном состоянии. Я рассуждал следующим образом: если Уитни права в своих прогнозах, то конец Уолл-стрит (в том виде, в котором эта структура привыкла существовать) действительно не за горами. И мне очень хотелось понять, насколько обоснованны выводы Уитни, да и вообще откуда взялась эта молодая женщина, каждое слово которой было нокаутирующим ударом для фондового рынка.

Как выяснилось, предсказания Уитни имели под собой надежную почву. Уитни появилась на Уолл-стрит в 1993 году, после окончания исторического факультета университета Брауна.

- Когда я приехала в Нью-Йорк, я и понятия не имела о том, что существует такая вещь как финансовый анализ, - говорит она.

Уитни попала на работу в компанию Oppenheimer, где ей несказанно повезло: ее наставником стал человек, который помог молодой женщине не только сделать профессиональную карьеру, но и сформировать мировоззрение. Звали этого человека Стив Айсман. Впоследствии Айсман перешел на другую должность, но общение с Уитни не прекратил.

- Когда я сделала свое заявление насчет Citigroup, - говорит Уитни, - самым приятным для меня оказался телефонный звонок Стива, который сказал, что очень гордится мной.

До этого я ничего не слышал об Айсмане и не придал особого значения этим словам. Однако, несколько месяцев спустя я вновь позвонил Уитни и задал ей вопрос, который задавал и другим: знает ли она людей, предвидевших грядущий катаклизм и сумевших сколотить на этом состояние. Сейчас очень многие утверждают, что заранее догадались о предстоящем кризисе, однако в действительности таких провидцев было гораздо меньше. А уж тех, кто рискнул сделать ставку на свой прогноз, и вовсе оказались единицы. Слишком уж сложно не поддаться массовой эйфории и трезво признать, что финансовые новости по большей части не отражают реального положения дел, и что большинство ключевых фигур в мире финансов в своих заявлениях сознательно лгут или заблуждаются. И лишь небольшая горстка людей сумела разобраться в ситуации, понять истинную суть происходящих процессов и сделать вывод о неминуемо приближающемся крахе. Уитни перечислила мне с полдюжины имен, первым упомянув Стива Айсмана.

Стив Айсман пришел в сферу финансов примерно в тот момент, когда я уже покинул ее. Айсман вырос в Нью-Йорке, закончил дневную еврейскую школу, университет Пенсильвании и Гарвардскую школу права. В 1991 году ему исполнилось 30 лет, и он работал юристом, специализируясь в области корпоративного права.

- Я ненавидел свою работу, - говорит он. - Юридическая деятельность меня совсем не привлекала. Мои родители были брокерами в компании Oppenheimer и сумели протолкнуть меня к себе в фирму. Возможно, это выглядело не очень красиво, но все произошло так, как произошло.

Айсман получил должность младшего аналитика по ценным бумагам; фактически он выполнял лишь вспомогательные функции и не делал собственных прогнозов. Ситуация изменилась для него в декабре 1991-го, менее чем через год после его прихода на новую работу. В тот момент структура Ames Financial, занимавшаяся выдачей высокорисковых ипотечных кредитов, вывела свои бумаги на биржу, но никто из аналитиков компании Oppenheimer не высказал по этому поводу никакого мнения. Один из специалистов по банковским инвестициям тщетно пытался найти среди сотрудников аналитического отдела Oppenheimer хоть кого-нибудь, кто разбирался бы в вопросах ипотеки. Как вспоминал позднее Айсман:

- Я был всего лишь младшим аналитиком и только-только начинал вникать, что к чему, но я сказал этому человеку, что в бытность мою юристом я однажды сопровождал сделку для Money Store.

После этого Айсман тут же получил должность ведущего аналитика в Ames Financial.

- Правда, я не сообщил о том, что моя прежняя работа заключалась в чисто механической корректуре документов, и что в действительности я не понимал ни слова из того, что в этих документах было написано.

И впервые обработав массив данных, вычислив параметр где-то в начале октября (есть пост в моем ЖЖ) я признаться сам не ожидал увидевть подобную жесткость - после 21.08. значение параметра за редким исключением близко или равно единице, что для рынка, характеризуемого поистине огромным количеством игроков с разнонаправленными интересами и огромными объемами сделок, статистически невозможно.

Но собственно финальный его вывод таков: если я прав, значит практически все мироые рынки манипулируемы. Как и собственно весь блог его называется "Теория заговора" )

Мне уж тем более лень лезть в его обоснования, но из приведенного фрагмента ясно, что они не манипулируемы (это не известно), а жестко детерминированы.
"Свободный рынок" является системой подавляющей и выстругивающей людей вообще. Их мысли, намерения и поступки. Что тут удивляться о предопределенном характере сделок?

Вроде по его соображениям получилось, что нефть должна управляемо выйти в следущем году на уровень 40$ за марку Urals. Я кажись ссылку забыл дать для желающих самим с ним разбираться:
http://rusanalit.livejournal.com/

Фирма Ames Financial относилась к категории небанковских финансовых учреждений. В эту группу не попадали такие гиганты как J.P. Morgan, но она включала в себя множество малоизвестных компаний, которые так или иначе участвовали в буме высокорисковой ипотеки начала 1990-х - эпохи расцвета этого наиболее сомнительного вида кредитования в Америке.

Еще одной компанией, в отношении которой Айсман получил единоличные полномочия, стала Lomas Financial, незадолго до этого прошедшая процедуру банкротства.

- По бумагам этой фирмы я установил рекомендацию «Продавать», потому что дела у Lomas Financial были из рук вон плохи, - говорит Айсман. - В то время я не знал, что мне не следовало использовать рекомендацию «Продавать». Я думал, что существует три варианта - «Продавать», «Держать», «Покупать», - и что я вправе выбирать из них тот, который сочту нужным.

На Айсмана пытались оказывать давление, чтобы он был более оптимистичен в своих рекомендациях, но подобный оптимизм был ему совершенно несвойственен. Некий менеджер одного из хедж-фондов, считающий Айсмана своим другом, в двух словах охарактеризовал мне этого человека. Описав, как Айсман несколько раз выставил кое-кого из очень влиятельных людей в роли лжецов или идиотов, менеджер вдруг рассмеялся и сказал:

- Пожалуй, ему было присуще некоторое самодовольство, но вообще-то он был действительно умницей, к тому же честным и бесстрашным.

- Многие не понимали Стива, - говорит Уитни. - Но те, кто его понимали, по-настоящему любили его.

По бумагам Lomas Financial Айсман так и не изменил свою рекомендацию «Продажа», даже после заявления компании о том, что инвесторы могут не волноваться по поводу ее финансового положения, поскольку все рыночные риски ею застрахованы.

- В бытность мою аналитиком самую достойную, на мой взгляд, формулировку я составил как раз относительно заявления Lomas Financial - говорит Айсман, - о том, что компания застраховала свои риски. До сих пор помню эту фразу наизусть. - И он процитировал по памяти: «Компанию Lomas Financial можно считать образцовым финансовым учреждением, великолепно застрахованным от любых потерь. Правда, есть один нюанс: она несет финансовые потери практически в любой ситуации, как бы ни менялись процентные ставки».

- Эта фраза, - улыбается Айсман, - до сих пор нравится мне больше, чем все другие мнения и рекомендации, которые я когда-либо высказывал.

А буквально через несколько месяцев после того, как Айсман в своем отчете употребил вышеприведенную формулировку, Lomas Financial вновь обанкротилась.

Вообще говоря, Айсман просто-напросто был весьма требовательным аналитиком, который всегда ожидал максимальных результатов как от своих коллег по финансовой деятельности, так и от тех компаний, которые они представляли.

- Поймите меня правильно, - говорит он «в свое оправдание», - в начале своей профессиональной финансовой карьеры я напрямую имел отношение к сегменту высокорисковой ипотеки. Я не понаслышке знал, насколько скверно порой обстояли дела в этом секторе. А все эти ребята только и делали, что лгали, выдавая желаемое за действительное. В итоге на основе собственного опыта я пришел к выводу, что представителям Уолл-стрит фактически было глубоко наплевать на то, какие активы они продавали и что являли собой эти активы в реальности.

Человек, открыто выражавший сомнения по поводу морального облика финансистов и внушавший инвесторам мысли о том, что заявляемая компаниями стоимость далека от объективной, практически не имел шансов преуспеть на Уолл-стрит в 1990-е годы (как, впрочем, и в любое другое время). В 2001 году Айсман ушел из Oppenheimer и устроился работать аналитиком в один из хедж-фондов, однако свое настоящее призвание он видел в том, чтобы управлять капиталами.

Бывший председатель совета NASDAQ попался на "игре Понци" - попросту, организации пирамиды а-ля МММ. Старым инвесторам он выплачивал якобы доходы по прошлым инвестициям за счет новых инвесторов, общий ущерб составил $50 млрд.
Шокирует вовсе не это. В мошенничестве нашего героя с характерной фамилией Мэдофф обвиняли еще 9 лет назад!

По сути, впервые видел на экране да разом трех реальных спецов. Питерский канал.

В 2004 году его нанял FrontPoint Partners, другой хеджевый фонд, где Айсману предложили заниматься инвестициями в финансовые инструменты. В его обязанности входила оценка стоимости банков с Уолл-стрит, строительных фирм, ипотечных кредитных учреждений и вообще любых компаний (таких как, скажем, General Electric или General Motors), имеющих крупные подразделения по оказанию финансовых услуг. Другими словами, в его поле зрения попадали всевозможные структуры, способные серьезно влиять на состояние финансовой системы США. Некая страховая компания выделила на финансирование деятельности Айсмана $50 млн — сумму просто ничтожную.

- Фактически цель нашей работы заключалась в привлечении средств, но нам это плохо удавалось, — говорит Айсман.

Зато вместо средств он сумел привлечь к сотрудничеству людей, чьи взгляды совпадали с его собственными. Среди них был, например, 36-летний Винсент Дэниэл, который занял должность партнера и аналитика, курировавшего ипотечный сектор. Дэниэл вырос в Квинсе, в семье с не очень высоким достатком. В начале своей профессиональной деятельности, будучи младшим бухгалтером в компании Arthur Andersen, он занимался аудитом отчетности Salomon Brothers.

- Я был просто шокирован, — говорит Дэниэл. — Никто не мог мне толком объяснить, чем занимается эта фирма.

В разгар интернет-бума он ушел из бухгалтерской сферы и стал финансовым аналитиком, избрав своей специализацией компании, выдававшие высокорисковые ипотечные кредиты.

- Насколько я понимаю, кроме меня никто не занимался изучением ситуации в компаниях, которые вот-вот должны были неминуемо вылететь в трубу, — говорит он. — Я своими глазами наблюдал за тем, какая заваруха начинается в экономике, и зрелище это поистине внушало ужас.

Дэнни Мозес, которого Айсман сделал своим ведущим трейдером, был еще одним единомышленником Айсмана. Выходец из штата Джорджия, сын преподавателя финансовых дисциплин, Мозес не являлся столь же убежденным фаталистом, как Дэниэл и Айсман, однако он тоже считал, что дела идут довольно скверно, а дальше, по-видимому, будет еще хуже. Когда некая фирма с Уолл-стрит предложила ему принять участие в сделке, казавшейся практически безупречной, Мозес спросил своего потенциального контрагента:

- Все это, конечно, замечательно… У меня к Вам только один вопрос — скажите откровенно, каким образом вы рассчитываете меня надуть?

- Ну, что вы такое говорите… Мы никогда не занимаемся махинациями, — начал было бормотать трейдер, но Мозес вежливо продолжал настаивать:

- Послушайте, мы с Вами оба прекрасно знаем, что такие превосходные сделки между мелкими хеджевыми фондами и гигантами с Уолл-стрит никогда не заключаются просто так. Я соглашусь на ваше предложение, но только после того, как Вы напрямую объясните мне, каким образом вы рассчитываете меня надуть.

И тогда трейдер действительно объяснил Мозесу суть задуманной аферы. А Мозес, в свою очередь, в итоге действительно провел эту сделку.

И Дэниэлу, и Мозесу чрезвычайно нравилось работать со Стивом Айсманом, который с большим юмором отзывался о тех неисчислимых нелепостях, кои были видны на каждом шагу.

— Любое присутствие Стива на заседаниях, проходивших на Уолл-стрит, превращало эти заседания в комедию, — отмечает Дэниэл. — Едва ли не на каждую реплику выступавших Стив неизменно произносил: «Объясните, пожалуйста, что Вы имеете в виду — я не понял». И так раз по тридцать… Или: «Не могли бы Вы разъяснить мне смысл Вами сказанного, только, если можно, по-английски?». Такие ернические вопросы в действительности отнюдь не являлись пустым шутовством. Прежде всего, они позволяли выяснить, понимают ли сами участники заседания, о чем они говорят. И, вы знаете, во многих случаях оказывалось, что не понимают!

В конце 2004 года Айсман, Мозес и Дэниэл пришли к выводу, что ситуация на жилищном рынке США развивается крайне неблагоприятно. Многие компании налево и направо раздавали ипотечные кредиты людям, которые этого совершенно не заслуживали. По мнению наших троих аналитиков, решение Алана Гринспена (принятое после схлопывания «интернет-пузыря») о снижении процентных ставок до 1% стало большой ошибкой, за которую рано или поздно неминуемо должна была наступить расплата. Впрочем, такой вывод отнюдь не являлся неким откровением: к примеру, Айви Зельман, в то время занимавшая должность аналитика по вопросам жилищного рынка в Credit Suisse, заметила формирование рыночного пузыря еще на самой ранней стадии. Дело в том, что существует весьма простой и надежный показатель того, насколько разумны сложившиеся цены на жилье. Этот показатель — соотношение между средней стоимостью жилья и уровнем годового дохода средней семьи. Исторически он составлял порядка 3:1; к концу 2004 года он повысился в целом по США до 4:1.

— Все «оптимисты» в один голос твердили, что и в некоторых других государствах это соотношение почти такое же высокое, — говорит Зельман. — Однако проблема заключалась не только в том, что оно составляло 4:1; ведь это был всего лишь средний показатель по стране. А вот, к примеру, в Лос-Анджелесе данный коэффициент равнялся 10:1, в Майами — 8,5:1. Кроме того, необходимо было учитывать структуру покупательской массы. Речь идет о том, что большинство покупателей жилья приобретали его не для личного пользования, а со спекулятивными целями.

Пессимистические заявления госпожи Зельман отпугивали клиентов, но она просто не могла позволить себе делать «хорошую мину при плохой игре».

— Оглядываясь назад, можно сказать, что распознать негативные тенденции было не так уж сложно, — говорит Зельман. — Куда сложнее было предсказать, когда наступят перемены к лучшему.
Зельман несколько раз беседовала с Айсманом, и после каждой такой беседы укреплялась ее уверенность в правоте своих оценок и, соответственно, в приближении катастрофы.

- Знаете, время от времени необходимо убеждаться в том, что ты не сумасшедший, — улыбается Зельман. Как показала практика, с ума действительно сошла не Айви Зельман, а весь остальной финансовый мир.

95% работников автоваза воруют. Казалось бы, явление из социалистического прошлого, где не было эффективных собственников. Ан нет, частная сосбственность не помогла делу. Вероятно, это эффект больших систем, как я и говорил. Вот кстати наблюдения одного автора с френдленты:

http://nemuri-neko.livejournal.com/435223.html

потому что она тоже ворует

Рынок высокорисковой ипотеки распахнул объятия тем американцам, которых нельзя было и близко-то подпускать к Уолл-стрит. Кредиты выдавались людям, кредитоспособность которых была ниже, чем у 71% остального населения. Айсман лично был знаком с некоторыми из таких заемщиков. Однажды его домработница, родом из Латинской Америки, сказала Айсману, что собирается купить таунхаус в Квинсе.

— Цена дома представлялась совершенно несуразной, а банк предложил женщине взять ипотечный кредит с переменной ставкой и с минимальным первоначальным взносом, — говорит Айсман. В конечном счете ему удалось убедить ее взять обычную ипотеку с фиксированной ставкой. А вот другой случай: как-то раз ему позвонила няня, которую он нанимал еще в 1997 году для своих новорожденных дочерей-близняшек.

— Это была замечательная женщина. В свое время она приехала в Штаты с Ямайки, — рассказывает Айсман. — Так вот, однажды она мне звонит и говорит, что ей и ее сестре принадлежат целых пять таунхаусов в Квинсе. Естественно, я удивился: «Как это вы так сумели?» А очень просто. Вначале они купили один дом, а когда он вырос в цене, к ним обратился их кредитор и предложил «рефинансироваться под залог» и взять еще один кредит на $250 тыс., который они потратили на покупку нового дома. Потом эта недвижимость тоже подорожала, и сестры опять повторили аналогичный эксперимент. И к тому моменту, как все пошло прахом, у них в собственности находилось пять домов, рынок стремительно падал, а им нечем стало платить по кредитам.

Оглядываясь назад, можно сказать, что в конечном итоге практически все высокорисковые ипотечные облигации упали в стоимости до нуля. Но осенью 2006 года, когда Айсман начал активно работать с этой категорией бумаг, дальнейшее развитие событий предсказать было весьма сложно. Айсман и его напарники стремились отыскивать на рынке самые «дурно пахнущие» кредиты и заключать относительно них соглашения о кредитных дефолтных свопах с Goldman Sachs или Deutsche Bank.

Такая деятельность по существу была связана с анализом разнообразных высокорисковых кредитов, только вот анализ этот изначально должны были проводить кредитные учреждения, прежде чем раздавать подобные займы едва ли не всем желающим. В частности, речь шла о том, чтобы найти ответы на следующие вопросы: как поведут себя малообеспеченные американцы, столкнувшись с возможными финансовыми затруднениями? Насколько должны упасть цены на недвижимость, чтобы вызвать «схлопывание» пузыря на кредитном рынке? (Как выяснилось впоследствии, для этого не понадобилось даже снижения цен на жилье — оказалось достаточным, чтобы цены просто перестали расти и замерли на одном уровне). Или, к примеру, такой интересный факт: уровень дефолтов заемщиков в штате Джорджия в пять раз превышал аналогичный показатель для Флориды, хотя уровень безработицы в обоих штатах был одинаков. С чем это было связано? В Индиане уровень дефолтов составлял 25%, а в Калифорнии — всего 5%. Почему?

Чтобы разобраться в ситуации, Мозес отправился в Майами и побывал в жилых районах, застроенных за счет высокорисковой ипотеки.

— Из Майами он позвонил мне и воскликнул: «Господи, Стив, ты даже представить себе не можешь, что тут творится на самом деле», — вспоминает Айсман. По заключению аналитиков, для того, чтобы облигации с рейтингом BBB превратились в пыль, уровень дефолтов по соответствующим кредитам должен был достичь 14%. А Айсман предполагал, что в некоторых регионах страны этот показатель окажется значительно выше.

И вот ведь что интересно — даже те, кто предчувствовал грядущую катастрофу, далеко не сразу сообразили, в чем заключаются ее глубинные причины. Все перевернулось с ног на голову — люди вначале выставляли облигации на продажу без покрытия, а потом начинали обдумывать, к чему это приведет. Айсман, конечно, знал, что кредиторы высокорисковой ипотеки зачастую не брезговали весьма сомнительными сделками. И все же он не предполагал, что представители высших кругов капиталистического общества США настолько беззастенчиво и масштабно использовали мошеннические схемы.

Так, Айсман знал, что крупные инвестбанки с Уолл-стрит действовали следующим образом: брали огромные суммы кредитных средств с рейтингом не выше BBB, помещали их в трастовые компании, затем «распиливали» эти кредиты на транши, после чего вплоть до 60% новых бумаг уже имели рейтинг AAA. Но он все равно не мог взять в толк, почему и как рейтинговые агентства «дают добро» на превращение кредитов с рейтингом BBB в облигации с рейтингом AAA.

— Я не понимал, как это люди умудряются так «изящно» делать из дерьма конфетку, — говорит Айсман. Однажды он пригласил к себе на совещание некоторых специалистов по работе с облигациями из Goldman Sachs, Lehman Brothers и UBS.

— Всех нас беспокоил один и тот же вопрос, — вспоминает Айсман. — «Какова роль рейтинговых агентств во всей этой истории?» И всякий раз, как я спрашивал об этом у «знающих людей», реакция неизменно была одна и та же — мои собеседники с глубокомысленной усмешкой отводили глаза в сторону.

Как-то раз Айсман нанес визит в рейтинговое агентство Standard&Poor’s и спросил, как изменится уровень дефолтов, если цены на недвижимость упадут. Сотрудник S&P не смог вразумительно ответить на этот вопрос; судя по всему, в своей деятельности агентство даже мысли не допускало о том, что цены могут пойти вниз.

— Эти ребята считали незыблемой аксиомой, что цены на жилье будут только расти, — говорит Айсман.

Будучи инвестором, Айсман имел право присутствовать на ежеквартальных конференциях, которые проводило агентство Moody’s, но при этом ему не разрешалось задавать вопросы. Тем не менее, представители Moody’s старались вести себя достаточно корректно. В июне 2007 года глава агентства даже пригласил Айсмана и его помощников встретиться у него в офисе. К тому времени Айсман уже окончательно убедился, что ситуация на рынках ухудшается не по дням, а по часам, и он полагал, что руководитель Moody’s тоже объективно оценивает положение дел.

— Однако, в процессе беседы, — вспоминает Дэниэл, — этот уважаемый человек без тени сомнения на лице заявил нам: «Я абсолютно уверен в том, что все рейтинги, которые присваивает наше агентство, вполне соответствуют действительности». Тут Стив прямо-таки подскочил на кресле и воскликнул: «Как? Как Вы говорите?» Вид у Айсмана при этом был такой, как будто он только что услышал самую оглушительную нелепицу за всю историю существования финансовой системы. Наш собеседник спокойно повторил сказанную фразу. Тут уж Айсман не выдержал и просто расхохотался ему в лицо.

— При всем огромном уважении к Вам, сэр, — почтительно произнес Дэниэл, когда они уже собрались уходить, — позволю себе заметить, что Вы глубоко заблуждаетесь.

А ведь это было не Fitch и даже не S&P. Это было Moody’s — самое элитное среди рейтинговых агентств, 20% акций которого принадлежали Уоррену Баффету. И все же какой-то там Винсент Дэниэл из Квинса не побоялся открыто заявить руководителю столь известной компании, что он либо глупец, либо мошенник…